Сергей Фомичёв - Сон Ястреба. Мещёрский цикл
В двух шагах от Киева князь развернул дружину.
***Отцовский замысел расползался, словно гнилая тряпка. Союзные дружины бродили по Руси потеряв единство замыслов. Войскам не хватало объединяющей силы. А Борис, затворившись в Городце, не смел нарушить запрет отца.
Он трижды принимал решение о выступлении и трижды отменял приказ. Издёрганные воины роптали, но подчинялись. Тимофей, как умел, успокаивал их. Говорил, что время ещё придёт и кровищи хватит на всех.
Причина всех бедствия сама явилась под стены Городца.
– Священник и несколько монахов приближаются к городу, – доложил посыльный с заставы.
– На башню! – распорядился Борис.
Он уже давно продумал, чем встретит давнего недруга.
Лучники выпустили несколько стрел, предупреждая прохожих о нежелании князя видеть их в числе своих гостей. Однако священник пренебрёг намёком.
– Отправим ему более внятную весточку, – пробормотал Борис.
Мощный осадный самострел был взведён и нацелен. Юный князь устроился поудобнее возле орудия и бросил, не оборачиваясь.
– Стрелу!
Тимофей развернул тряпицу.
Некогда этой стрелой Бориса едва не убили на муромской дороге. С тех пор её хранили, как напоминание о коварстве врага, а возможно и как улику.
Борис вложил стрелу и, поправив прицел, нажал спуск.
Земля брызнула в двух шагах от священника. Он на мгновение замер. Два монаха из его окружения натасканными псами метнулись вперёд и, выкопав снаряд, поднесли хозяину. Алексию хватило короткого взгляда, чтобы узнать стрелу.
С башни увидели, как священник повернул назад.
– Вот так-то, – буркнул Борис.
– Он узнал её, – тихо сказал Тимофей. – Но это значит…
– Сокол был прав. Это Алексий подослал убийцу.
***Единственный человек, который мог бы, наверное, изменить ход событий, сейчас даже не имел возможности по-человечески справить нужду.
В монастырском узилище было холодно и сыро. Грязную яму постоянно заливало дождём, и порой приходилось стоять часами по колено в воде, пока та не уходила сквозь глинистый пол. Хороший ливень мог бы наполнить яму до краёв, а узник не имел возможности бороться за жизнь – руки его оставили крепко связанными.
Рот, правда, освободили. Вот только не с кем было здесь разговаривать – пленников рассовали по разным ямам. Руки же не распутывали даже во время кормёжки. Воду подавали в ковше на длинной ручке, а еду – нанизанной на прут. Сущий зверинец. Но больше всего Сокола раздражало отсутствие отхожего места. Местная братия даже не подумала чистить яму, и та быстро наполнилась вонью.
Кроме пухлых рож сторожей, он мог наблюдать только небо. Оно с каждым днём менялось. Всё меньше оставалось в нём синевы, всё больше прибавлялось осенней грязи. По ночам становилось холодно. Огня он развести не мог, чаровать тоже. Чтобы как-то согреться, Сокол заставлял тело мелко дрожать.
Если закрыть глаза (и нос) на скотское содержание, плен не особенно тяготил Сокола. Напротив, его настроение поначалу даже поднялось. Плен? Эка невидаль! Плен явление земное и понятное. Зато угроза перерождения мимо прошла. В своей собственной шкуре чародей остался, что может быть сладостней? А то, что шкуре этой грозит быть побитой, совсем не беда.
Сокол размышлял. Холодными ночами это было единственным развлечением.
Ему сохранили жизнь. Вопрос, зачем? В милосердие врагов он не верил. Ледар обмолвился, что в чародее возникла нужда у хозяина. А колдун служит викарию. Значит, нужда возникла у священника. Да Ледар и не посмел бы притащить пленника в монастырь, не имея на то указаний свыше.
Московский колдун хранил молчание. Лишь иногда наблюдал злорадно за пленником во время кормёжки.
Правда, вот уже дня три Ледар и его люди не появлялись. Еду и воду теперь спускали обычные монахи, у которых пойманный чародей вызывал суеверный ужас пополам с ненавистью. Вряд ли они до конца понимали, кого именно судьба забросила в их обитель. Алексий не имел привычки посвящать исполнителей в частности, а Ледар для монастыря был таким же поганым извергом, как и сам Сокол.
Чародей попытался заговорить с охранником, но тот шарахнулся от ямы, словно его искушал сам дьявол.
– Трепещите, безумцы! – не удержался Сокол от мелкой шалости. – Возмездие близится! Вижу смердящие трупы и пустые глазницы. Слышу пир воронья и хохот демонов…
Ему, видимо, удалось подстегнуть страх монаха. Наверху пискнуло, а затем, прошлёпав по лужам, шаги удалились. Сокол рассчитывал, что будет услышан Меной или Варашем, но отклика от них не последовало. Ну, хоть монашека пуганул и то забава.
Глава XLV. Тупик
Поветлужье. Октябрь 6862 года
Найти Сокола оказалось куда сложнее, чем гнаться за московским священником. Чародей заметал следы даже тогда, когда в этом не было особой нужды. Просто по привычке. А Тарко не обладал даром, чтобы обнаружить путь товарища с помощью ворожбы. Ему приходилось пробираться на ощупь, доверяясь собственному наитию и ненадёжным слухам.
Обитатели лесных сёл не отличались болтливостью. Они не спешили делиться сведениями с незнакомцем, даже когда вполне убеждались, что парень из Мещеры действительно ищет чародея исключительно для его же блага.
Но и в отказах при желании и терпении можно уловить нужный намёк. Порою отрицательный ответ сопровождался особым выражением лица, едва заметным движением руки или головы, что превращало «нет» в «да». Подобные маячки, а также услышанные краем уха обрывки чужих разговоров постепенно сложились в довольно ясное представление о пути чародея.
Ключом к разгадке стали разрытые курганы правителей и разворошенные могилы древних воинов. Наткнувшись на них пару раз и сопоставив вытянутые из людей сведения, Тарко стал искать потревоженные могилы осмысленно. Он не понимал причин столь странного занятия его друзей и довольствовался тем, что угадывал их продвижение.
Затем разорение могил вдруг прекратилось. Следы чародея и его спутницы терялись на Ветлуге.
Юноша пришёл в отчаяние. Отправляясь на поиски Сокола, он пожертвовал слишком многим. Великих терзаний и сомнений стоило ему не броситься вслед за Вияной. Сердце разрывалось между любовью и долгом. Он выбрал долг. Что теперь стало с девушкой, да и вообще с его родными местами, Тарко боялся и представить. Если княжна не успела предупредить отца, Кавану и Вармалея, то возможно, Мещёрск разделил участь Мурома.
Он выбрал долг, но как раз его-то исполнить не смог. Сокол пропал.
Подумав как следует, припомнив разрытые могилы, Тарко вдруг понял замысел Сокола и, в конце концов, пришёл к мысли, что не имея успеха с древними, чародей попытается разыскать виновника всех его бед.
***Юзур больше не походил на дерево. Ожил. Он не стал молчать или темнить и подтвердил догадку.
– Старик был здесь с какой-то девицей. Отправился искать пещеру Вараша. Я остерегал его от этого шага.
– Почему?
– Тёмные силы стоят за Варашем. Как бы не был силён твой друг, но живому не так-то просто преодолеть силу мёртвых.
– Мне кажется, Сокол сомневался, будто Вараш умер. Я должен заглянуть в эту пещеру и проверить всё сам.
– Должен?! – Юзур разозлился. – Вы там, в Мещере, совсем утратили разум. Вы, верно, считаете могилы хорошим местом для праздных прогулок.
Тарко насупился.
– Я всё равно отыщу пещеру. Только потеряю куда больше времени. А время сейчас бесценно.
– Мальчишка! Ты не способен защитить себя даже от пакостей мелких хиртов, а собираешься сунуть голову в улей.
Юзур задумался.
– На чём основано твоё убеждение, будто Вараш жив?
– Сокол, как мне кажется, искал тех, кто уснул. Но, потерпев неудачу, вспомнил о кугураке.
Колдун прошёлся несколько раз из угла в угол.
– Хорошо. Я подскажу тебе, где найти пещеру.
***Преодолев страх, Тарко шагнул в каменную пасть.
Пещера оказалась пуста. Ложе было покинуто, как показалось юноше, в большой спешке. У подножья лежал огарок свечи с застывшим на воске отпечатком пальца. Судя по небольшому размеру отпечатка, свечу держала Мена. Сокол стоял рядом, а Вараш поднялся с ложа вот здесь. Нашлись и другие следы, но Тарко не смог определить их хозяев. Сподвижники Вараша, хранители его сна? Возможно, хотя Юзур не обмолвился ни о каких товарищах Кугурака.
Стало быть, чародей, а вслед за ним и Тарко угадали с мнимой смертью старейшины. Но что дальше? Одолел ли кто-то из колдунов другого, или они покинули жуткую пещеру в добром здравии и полном согласии? В любом случае остаётся неясным, куда они потом направились. Скалы и река надёжно скрывали ответ.
